Александр БОРОВСКИЙ: «Акционизм — диагноз, а не чума"
рт-акционизм: искусство провокации и искусство реагировать на провокацию
Алекса́ндр Боро́вский — российский искусствовед, художественный
критик, заведующий Отделом новейших течений Государственного Русского музея, заслуженный деятель искусств
Российской Федерации,
АКЦИОНИЗМ а, м. actionnisme , англ. < action <лат. actio действие, борьба. Одно из
течений авангардного искусства, получившее распространение в Западной Европе и
США в 1970 гг. В нем соединились абстрактный экспрессионизм, или ташизм,
"живопись действия", элементы поп-арта, дадаизма, коммерческого кича
с демонстрациями "действия" самого художника в процессе спонтанного,
абсурдистского творчества.. Цель "акционистов! - "провокация
событий", обычно скандальных - растворить искусство в банальности
материальной жизни, стереть грань между творческой деятельностью, созиданием и
грубой действительностью, и. тем самым, обнажить бессмысленность, как им
кажется, того и другого. Синонимы: боди-арт, перформанс, хэппенинг, эвент.
Словарь Академик
Всегда были люди, не
любившие власть, и у них всегда были разные способы самовыражения. Перформанс и
акционизм как его специфическая концентрированная форма родились, видимо, в
десятые годы XX века. Тогда акция была направлена не против персонифицированной
власти, а против настроений общества. В 30-е годы в Европе это движение
практически затихло — начиналась битва между тоталитарными государствами,
и миру было не до художественных акций. Кстати, у европейского слова «акция»
есть замечательный русский аналог — выходка. В этом слове есть что-то спонтанно-стихийное,
оно очень многозначно: сам вышел на публику, из себя вышел и всем показал.
Расцвет западного акционизма,
его золотые деньки пришлись на конец 50—60-х годов: это была борьба с
рецидивами тоталитарного мышления. И борьба за все
на свете: от прав женщин до прав меньшинств в Америке. Именно в 60-е годы
современное искусство начинает получать в западном обществе массовую поддержку
и выходит на арену политической борьбы.
Россия только в 90-е годы
вошла в транснациональное искусство, где эти акции давно стали неотъемлемой
частью художественной жизни. У нас к тому времени (с 1976 г.) действовала
группа «Коллективные действия» — но ее участники существовали в своем, скрытом
от общества кругу.
Политический акционизм у нас
зародился в годы горбачевской перестройки и расцвел в начале 90-х. Вообще-то
акционизм далеко не всегда связан с политическим противостоянием.
Акционизм — это форма активного, острого, провоцирующего, цепляющего
искусства, привлекающего внимание, разрушающего стереотипы —
поведенческие, религиозные, политические, психологические. Политический
акционизм — направлен на уязвимые места политической системы, которые в
глазах художников требуют осмеяния и остракизма. Но существуют и другие виды
акционизма, направленные на стереотипы сознания, поведения, бытовой культуры и
пр. Более того, есть акционизм, я бы сказал, интровертный: художник обращен к
себе, борется с чем-то внутри себя. «С кем протекли его боренья? С самим собой,
с самим собой» (Б.Пастернак). На всех направлениях акционизм встречает
сопротивление охранителей, опять же — различной «специализации»: политической,
религиозной, морально-этической и пр.
Самый пик художественных
акций у нас пришелся на середину 1990-х, когда появились акции Олега Кулика и
А. Бренера.
Кулик — замечательный и
тонкий мастер перформанса и акции. Благополучных посетителей статусных выставок
пугала агрессивность художника, та истовость, с которой он исполнял роль пса.
Он поистине «вгрызался» в нормальный западный арт-истеблишмент, протестуя
против сложившихся в нем отношений между художником и потребителем, покупателем
искусства. Для нашего искусства,
пережившего длительный и печальный период огосударствления и с восторгом
включавшегося в транснациональный арт-рынок, это было серьезным и не
воспринятым вовремя предупреждением.
Десятилетием позже была
создана питерская группа «Что делать» — по лекалам западных
легальных левых, много рассуждающих о рабочей борьбе, но избегающих реальных
обострений. Отметилась группа «Война»
(неустойчивая по составу и, как мне представляется, по устремлениям). Акция с
мостом и нарисованным на нем фаллосом — замечательно безбашенная и вместе с тем
укорененная в традиции.
Спустить штаны перед властью — это же в традициях русской
смеховой культуры. Тут и Пушкина можно вспомнить:
Не удостаивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо
задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо
задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
Но вот что интересно: такого общественного напряжения, как
последующая — проведенная Pussy Riot, эта акция не вызвала. Видимо,
потому, что в ней не было персональной оскорбительности.
Сейчас в России нарастают
процессы разобщения общества, раскола, в том числе по линии прогрессизма и
охранительства. Эти процессы связаны с упрощением культуры, причем и
художественной, и политической. Упрощение — делить культуру на
охранительскую и прогрессивную — революционную, ниспровергающую и пр.
Упрощение и полагать, что политический акционизм — передовой отряд
contemporary art, безгрешный по части художественной хотя бы в силу своей
боевитости. Лучший художник – не всегда тот, кто больнее заденет и развенчает,
художник- акциионист – не политический активист.
Опаснее то, что великое упрощение стоит и за
реакцией другой стороны - власти, охранителей, определенной части общества.
Вообще-то акционизм любой власти не нравится. И «молчаливому большинству» тоже.
Так было и в Нью-Йорке, просто США прошли этот рубеж раньше, а мы только
начинаем проходить. Власть болезненно реагировала на акции (выходки)
политических акционистов — их арестовывали, штрафовали, в худшем случае —
давали сроки в день-два. Но из наказания не сотворяли мести, хотя там тоже были
наготове свои ретивые охранители. Почему? Думаю, в обществе существовала
традиция понимания реальной роли и возможностей искусства, желающего быть
политически активным. Художник — политический акционист — не боец, не
городской партизан, не террорист-злоумышленник. Он — в лучшем случае
— вестник. Он доносит сообщение, облеченное в художественную форму,
о болевых и опасных точках (опять же — опасных с точки зрения каких-то
референтных общественных групп).
Акционизм — это сообщение,
которое может быть принято властью и (или) другой частью общества или нет. Но
карать вестника — это что-то архаическое. По крайней мере — для нашего мира
(есть страны, где за карикатуры — упаси бог, убивают). Еще раз: художники —
политические акционисты — диагносты, а не чума, они вестники событий, а не
сами события
Среди инструментов
современного искусства есть такое орудие, как провокативность. Не главное.
Искусство не сводится к провокации. Но и обязательное — часто, особенно в
случае политического акционизма, без этого инструмента не подготовить почву для
восприятия месседжа. Но есть и другое — искусство умно реагировать на эту
провокативность. Пора отказаться от упрощенной реакции на провокативность. Порой достаточно ее только выслушать и
услышать. Или не услышать.