А вы способны слышать современное искусство?

Александр БОРОВСКИЙ: «Акционизм — диагноз, а не чума"

 А

рт-акционизм: искусство провокации и                                                                искусство реагировать на провокацию

Алекса́ндр Боро́вский — российский искусствовед, художественный критик, заведующий Отделом новейших течений Государственного Русского музея, заслуженный деятель искусств Российской Федерации,

АКЦИОНИЗМ а, м. actionnisme , англ. < action <лат. actio действие, борьба. Одно из течений авангардного искусства, получившее распространение в Западной Европе и США в 1970 гг. В нем соединились абстрактный экспрессионизм, или ташизм, "живопись действия", элементы поп-арта, дадаизма, коммерческого кича с демонстрациями "действия" самого художника в процессе спонтанного, абсурдистского творчества.. Цель "акционистов! - "провокация событий", обычно скандальных - растворить искусство в банальности материальной жизни, стереть грань между творческой деятельностью, созиданием и грубой действительностью, и. тем самым, обнажить бессмысленность, как им кажется, того и другого. Синонимы: боди-арт, перформанс, хэппенинг, эвент. 

Словарь Академик

         Всегда были люди, не любившие власть, и у них всегда были разные способы самовыражения. Перформанс и акционизм как его специфическая концентрированная форма родились, видимо, в десятые годы XX века. Тогда акция была направлена не против персонифицированной власти, а против настроений общества. В 30-е годы в Европе это движение практически затихло — начиналась битва между тоталитарными государствами, и миру было не до художественных акций. Кстати, у европейского слова «акция» есть замечательный русский аналог — выходка. В этом слове есть что-то спонтанно-стихийное, оно очень многозначно: сам вышел на публику, из себя вышел и всем показал.

         Расцвет западного акционизма, его золотые деньки пришлись на конец 50—60-х годов: это была борьба с рецидивами тоталитарного мышления. И борьба за все на свете: от прав женщин до прав меньшинств в Америке. Именно в 60-е годы современное искусство начинает получать в западном обществе массовую поддержку и выходит на арену политической борьбы.

         Россия только в 90-е годы вошла в транснациональное искусство, где эти акции давно стали неотъемлемой частью художественной жизни. У нас к тому времени (с 1976 г.) действовала группа «Коллективные действия» — но ее участники существовали в своем, скрытом от общества кругу.

         Политический акционизм у нас зародился в годы горбачевской перестройки и расцвел в начале 90-х. Вообще-то акционизм далеко не всегда связан с политическим противостоянием. Акционизм — это форма активного, острого, провоцирующего, цепляющего искусства, привлекающего внимание, разрушающего стереотипы — поведенческие, религиозные, политические, психологические. Политический акционизм — направлен на уязвимые места политической системы, которые в глазах художников требуют осмеяния и остракизма. Но существуют и другие виды акционизма, направленные на стереотипы сознания, поведения, бытовой культуры и пр. Более того, есть акционизм, я бы сказал, интровертный: художник обращен к себе, борется с чем-то внутри себя. «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой» (Б.Пастернак). На всех направлениях акционизм встречает сопротивление охранителей, опять же — различной «специализации»: политической, религиозной, морально-этической и пр.

                                                             

         Самый пик художественных акций у нас пришелся на середину 1990-х, когда появились акции Олега Кулика и А. Бренера. 

         Кулик — замечательный и тонкий мастер перформанса и акции. Благополучных посетителей статусных выставок пугала агрессивность художника, та истовость, с которой он исполнял роль пса. Он поистине «вгрызался» в нормальный западный арт-истеблишмент, протестуя против сложившихся в нем отношений между художником и потребителем, покупателем искусства.  Для нашего искусства, пережившего длительный и печальный период огосударствления и с восторгом включавшегося в транснациональный арт-рынок, это было серьезным и не воспринятым вовремя предупреждением.

         Десятилетием позже была создана питерская группа «Что делать» — по лекалам западных легальных левых, много рассуждающих о рабочей борьбе, но избегающих реальных обострений.  Отметилась группа «Война» (неустойчивая по составу и, как мне представляется, по устремлениям). Акция с мостом и нарисованным на нем фаллосом — замечательно безбашенная и вместе с тем укорененная в традиции. 

Спустить штаны перед властью — это же в традициях русской смеховой культуры. Тут и Пушкина можно вспомнить:

Не удостаивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо
задом:
Не плюй в колодец, милый мой.

Но вот что интересно: такого общественного напряжения, как последующая — проведенная Pussy Riot, эта акция не вызвала. Видимо, потому, что в ней не было персональной оскорбительности.

         Сейчас в России нарастают процессы разобщения общества, раскола, в том числе по линии прогрессизма и охранительства. Эти процессы связаны с упрощением культуры, причем и художественной, и политической. Упрощение — делить культуру на охранительскую и прогрессивную — революционную, ниспровергающую и пр. Упрощение и полагать, что политический акционизм — передовой отряд contemporary art, безгрешный по части художественной хотя бы в силу своей боевитости. Лучший художник – не всегда тот, кто больнее заденет и развенчает, художник- акциионист – не политический активист.

          Опаснее то, что великое упрощение стоит и за реакцией другой стороны - власти, охранителей, определенной части общества. Вообще-то акционизм любой власти не нравится. И «молчаливому большинству» тоже. Так было и в Нью-Йорке, просто США прошли этот рубеж раньше, а мы только начинаем проходить. Власть болезненно реагировала на акции (выходки) политических акционистов — их арестовывали, штрафовали, в худшем случае — давали сроки в день-два. Но из наказания не сотворяли мести, хотя там тоже были наготове свои ретивые охранители. Почему? Думаю, в обществе существовала традиция понимания реальной роли и возможностей искусства, желающего быть политически активным. Художник — политический акционист — не боец, не городской партизан, не террорист-злоумышленник. Он — в лучшем случае — вестник. Он доносит сообщение, облеченное в художественную форму, о болевых и опасных точках (опять же — опасных с точки зрения каких-то референтных общественных групп).

         Акционизм — это сообщение, которое может быть принято властью и (или) другой частью общества или нет. Но карать вестника — это что-то архаическое. По крайней мере — для нашего мира (есть страны, где за карикатуры — упаси бог, убивают). Еще раз: художники — политические акционисты — диагносты, а не чума, они вестники событий, а не сами события

         Среди инструментов современного искусства есть такое орудие, как провокативность. Не главное. Искусство не сводится к провокации. Но и обязательное — часто, особенно в случае политического акционизма, без этого инструмента не подготовить почву для восприятия месседжа. Но есть и другое — искусство умно реагировать на эту провокативность. Пора отказаться от упрощенной реакции на провокативность.  Порой достаточно ее только выслушать и услышать. Или не услышать. 

Новая газета 06-10-2013  , полная версия: http://www.novayagazeta.ru/arts/60341.html